Горячо распрощавшись со своей близкой подругой (что под шумок успела надавать ей кучу «полезных» советов касательно того, как добавить романтики в отношения), Сашерисса бросила взгляд на морские просторы. Медовый, светящийся изнутри диск ещё только пробовал засверкавшие позолотой волны. Коснувшись их краешком своего бока, вечернее солнце словно бы проверяло температуру воды, прежде чем полностью погрузиться в прогретые его светом морские глубины, где сможет проспать до утра под присмотром великих богинь, даже в этот час не сводящих своего взгляда с дневного светила. Высокие силуэты сестер оставались хорошо видны на наливающимся лиловым холсте неба. Они не спешили покидать территории пляжа, как и часть отдыхающих на побережье: вокруг стали вспыхивать робкие огни костров тех, кто собирался насладиться закатом в одиночестве или в компании дорогих сердцу людей.
Дворянка давно искала возможности побыть со своим возлюбленным чуточку дольше, чем тогда в её лачуге и, позже, в стенах древнего храма. Ей казалось несправедливым ощущение пролетевшего в один момент времени, особенно после того, как девушка провела не один месяц в уверенности, что слава героя Затмения сделала зверочеловека недосягаемым для неё. Даже теперь, когда все её опасения оказались развеяны взаимностью их трепетных чувств друг к другу, баронесса испытывала внутренние терзания, видя какой заботой и любовью она была окружена. Если бы только Кайрон догадывался, насколько счастливой и, одновременно, несчастной она чувствовала себя рядом с ним; как винила себя за нерешительность и подлую трусость, что мешали ей быть до конца откровенной со своим любимым. Дворянке никак не удавалось сбросить со своих плеч печальное прошлое своей семьи и зажить не оглядываясь на чье-либо мнение. В отличие от своего спутника, она не могла оставаться равнодушной к чужим пересудам и внутренние противоречия раздирали её даже здесь, на общественном пляже. Но все же, вопреки всем клятвам и обещаниям, её влекло к наемнику. Ничего подобного Сашерисса не испытывала уже очень давно и пока её разум метался в поисках выхода, душа и сердце говорили ей просто быть рядом с ним.
Опустившись пятой точкой на прогретый камень лежака, девушка сладко потянулась. Приятный ветерок едва игрался с её кудрями, более не стесненными широкополой шляпой, что лежала здесь же, рядом на импровизированном шезлонге.
– Я все таки умудрилась подгореть... – баронесса придирчиво осматривала свои ноги, даже мало-мальски не покрасневшие за весь день, но в свете заходящих лучей их краснота казалось неоспоримой. Небо стремительно приобретало более насыщенные оттенки и, впервые за весь на редкость погожий день, на нём стала появляться облачность в виде отдельных расплывчатых облаков.
– Хотелось бы верить, что завтра ливень зарядит не с самого утра. – негромко пожелала она, понимая, что город дождей не баловал своих жителей солнечными днями, от того изначально и хотела провести их совместный отдых на берегах их общей со зверочеловеком родины.
Скользнув осторожным взглядом по широким плечам наемника, дворянка подняла глаза выше и стремительно отвернулась, поймав его взгляд. Мысленно выругав себя за глупое поведение, Сашерисса не могла не отметить, насколько при этом участилось биение её сердца. Казалось бы они знали друг друга так давно, что неловкости между ними давно не должно было существовать и все же мужчине раз за разом удавалось найти способ смутить её, совершая при этом совершенно безвинные вещи, будь то прикосновения, слова или взгляды.
Кайрон присел рядом и прикосновение его губ обожгло шею сильнее любых лучей заходящего светила.
– Все таки ты у меня умница, что вытащила меня сюда, – очутившись в крепких объятьях любимого, она почувствовала как нежность наполнила её сердце до краёв. – Я рад любой возможности побыть с тобой рядом.
– Я подумала... в смысле, разве не ты говорил мне, что любишь созерцать закаты и рассветы... только бы лапы уверенно стояли на земле? – не упустив возможности прикрыть свою неловкость ноткой юмора, баронесса наслаждалось окружившим её теплом, несравнимым с теплом последнего из летних месяцев.

Сашерисса не смогла сдержать улыбки заслышав смех любимого. Ей даже немного не верилось, что между их последней полноценной встречей прошло уже больше месяца. Казалось, что руки наемника, его тепло, да просто само его присутствие она ощущала буквально вчера в своей лачуге и не важно, что это происходило на другом конце материка.
– Солнце не такое жгучее, как в Хексе...а ты намного ближе, чем тогда.
Отклонив голову назад, на плечо мужчины, дворянка заглянула в его глаза, любуясь их тёплым, янтарным светом.
– А могу стать ещё ближе... поцелуй меня. – осторожная, негромкая просьба сорвалась с её губ, почти сразу же получая желаемое в ответ. Баронесса ещё не привыкла к особенностям их поцелуев, все же черты морды зверочеловека отличались от привычного определения лица для её расы. Впрочем, когда речь заходила о простых, как сейчас, безвинных ласках, не требующих глубокого проникновения с языком, то единственным отвлекающим фактором для неё оставались щекочущие прикосновения усов.
Прервав череду неторопливых, не стремящихся разогреть желание, поцелуев, Сашерисса слегка отстранилась, уткнувшись лицом в мягкую шерсть на шее мужчины. Было так хорошо просто ощущать его присутствие рядом.
Её чувства к наемнику продолжали расти и крепнуть с каждой их новой встречей, даже если титул героя Затмения все время напоминал девушке о себе, взывая к её совести и честности, словно постоянный источник шума в ушах. Дворянка снова и снова настойчива заглушала его присутствие, вместо того чтобы попытаться поговорить со зверочеловеком обо всем, что так её беспокоило, заменяя одни слова на другие под причиной любых предлогов.
– Дорогой, как ты смотришь на то, чтобы завершить этот чудесный день с бокалом вина? Если, конечно, Збышек не приговорил последнюю из наших бутылок. – сейчас таковым стала попавшаяся ей на глаза корзина с напитками, закопанная в тени.

Зверочеловек направился за бутылкой вин. Его отсутствие мгновенно отозвалось появлением гусиной кожи на оголенных участках её тела. Ветер на побережье набирал силы, нагоняя волны и добавляя густоты наползающим из-за города тучам.
– Этот может. Но, к счастью, я немало попутешествовал в его компании и знаю, что следует ожидать.
– Кому ты это рассказываешь! – весело хмыкнула девушка. Она подтянула ноги, обхватив колени руками, – казалось, так было теплее, – У меня внутри до сих пор ёкает, когда наш косолапый друг начинает... чудотворить. Никогда не забуду с какой честной наивностью он впервые сообщил мне, что его магия нестабильна, при этом исцеляя мне вывих кисти... хотя парень он весьма открытый.
Баронесса улыбнулась чуть шире, не размыкая губ. Впервые со Збышеком она познакомилась благодаря, как бы странно это не прозвучало, оленю, которого охотница загнала в горы. Пускай с того дня она с опаской относилась ко всем манипуляциям чародея с его внутренней энергией, но все же считала его добропорядочным парнем, а ещё неплохим курьером.
Дворянка никогда не рассказывала об этих странных подземных пещерах и кузнях гномов, что они втроем обнаружили несколько лет назад, впрочем, если её любимый захочет узнать все обстоятельства, она не утаит ничего, однако для третьих лиц сейчас было не время. Принимая бокал с игристым напитком, Сашерисса хотела уделять как можно больше внимания разговорам о них.
– За тебя, любимая. За то, что ты рядом, за нашу любовь...
– За нас и этот чудесный вечер. – коснувшись краями кубков, девушка пригубила вина, оценивая сладость фруктовых нот. Удовлетворившись послевкусием, она довольно хмыкнула, сделав ещё глоток. Насыщенная густым цветом, жидкость  напоминала растопленные в бокале краски закатного неба. Его холст постепенно наливался все более сумеречными тонами, пока диск солнца словно бы становился ярче на фон темных оттенков уходящего дня.
Спиной прижимаясь к груди Кайрона, дворянка не сводила глаз с горизонта. Солнце уже окунуло свой бок в теплые воды и теперь постепенно опускалось все глубже в его бархатные глубины.
– И все же закаты на побережьях нашего материка кажутся мне удивительней. – тихо возразила она, ощущая дыхание мужчины на своих волосах. Ей не впервой приходилось подмечать, что зверочеловек не упускал возможности зарыться носом в её локоны, утверждая, что они чудесно пахли. Баронесса не высказывала возражений, считая эти привычки проявлением его животных инстинктов, хотя подобные мелочи немало её тешили. – Это огромное южное солнце, яркое, подобное вспышке над стальным полотном реки.... напоминает искру, что мастера в своих кузнях выбивают, ударяя молотом о раскаленный кусок металла... жаль, что в горах его сияние так скоротечно.
Пальцы легонько скользили вдоль рук любимого, обнимающих её и прижимающих ближе. Сашерисса ощутила, как губы мужчины вновь коснулись её шеи.
– Как думаешь, Карйон, не потони мой отец со всем добром в море и будь он жив по сей день, свела бы нас судьба вместе? Оставаясь дочерью купца, я бы навряд ли пустилась бродяжничать по миру... как не мало в нашей жизни может решать простой случай, не считаешь?

Прикосновение губ любимого оставили свой невидимый, но осязаемый отпечаток на шее девушки. Она даже зажмурилась от удовольствия, прежде чем буркнула:
– Каждой лягушке своё болото роднее... – подумав, что дождь был не самой худшей из напастей Фаэдера. Поголовное магическое воспитание его жителей и вторая родина старшей ветви её древней династии – вот те две причины, из-за которых дворянка никогда и не пыталась дать городу шанса завоевать её расположение.
Сашерисса кое-что знала о главном родовом гнезде своей семьи, чье влияние на рынках северного материка нынче сложно было переоценить. Мореходы и торговцы – старшие Галлерани ещё за несколько поколений до её рождения окончательно оборвали все связи со своей южной родней, словно младшей семьи не существовало в помине; ходили слухи, что их бывший глава – Гелларт Галлерани – был одним из тех, кто отнял последнее, что было у баронессы – отца и положение. Сейчас же место в палате директоров занимала его жена – Англорисса. Дворянке никогда не доводилось встречаться с ней лично, но вот попадать в совершенно абсурдные ситуации из-за их внешнего сходства – не единожды, хотя дальняя родственница была старше Сашериссы лет на двадцать-двадцать пять. Любые мысли об этом всегда приводили девушку не в лучшее расположение духа по вполне понятным причинам (по крайней мере для неё самой).
Отставив полупустой бокал на край лежака, она обратила свой взгляд на зверочеловека и весело хихикнула, уткнувшись лицом в его ключицу.
– Уж скорее на палубе корабля, гоняла бы матросов.
– Брось, Кайрон! Скорее всего в шестнадцать меня бы уже выгодно выдали замуж за одного из деловых партнеров семьи и гонять  бы мне довелось только прислугу. – не смотря на весёлость, охотница прилегла боком, налегая всем весом на любимого. Одна её рука оказалась зажата между ними, пока другой она попыталась приобнять наемника за талию, насколько ей это позволяло её положение.
– Меня учили, что женщина обязана во всем быть опорой и тылом для своего супруга; защищать семью и её честь, ставить их интересы выше своих... представь, на одном из приемов, мой муж представил бы меня тебе – бывшему наемнику, одному из героев, что не побоялся бросить вызов падшему богу... – мужчине не нужно было видеть, чтобы почувствовать, как на этих словах она горько улыбнулась, – И чем этот роман смог в итоге закончиться для нас обоих?..

– Я же говорил, что этот титул нужен мне, как крабу накидка от солнца.
Девушка столь резво приподнялась на локтях, что у наемника не оставалось выбора, кроме как отдернуть свою голову с её плеча, после чего испытав не самые приятные ощущения в груди под тяжестью массы её с силой навалившегося тела. Непонимание в глазах цвета морской волны сбивало с толку.
– Ты не совсем прав, Кайрон. Ты хочешь видеть лишь отрицательные стороны, но подумай и о положительных. Твой титул героя может так многое тебе дать. После битвы у врат каждый из вас заслужил народное уважение, любовь своих земляков. Да и школа твоего отца теперь полагаю стала куда более популярным местом. – с каждым словом в душе дворянки поднималось нечто, сродни восхищению, однако этот свет, казалось, совсем не отражал искренности. – Тебе даже не обязательно оставаться наемником. Подумай, как сможет изменить твою жизнь привилегированная работа, большие связи... даже твои встречи с правительницей теперь наверняка обретут иной формат. У тебя есть возможность обеспечить лучшую жизнь не только себе, но и своей семье: честь, положение, доброе имя... – её глаза лихорадочно заблестели, пока она все активней напирала на своего любимого. Пожалуй, это был первый раз, когда Карйон видел (но, возможно, не понимал) насколько важными все эти вещи оставались лично для неё. –  Заткнуть за пояс всех, кто похоронил тебя на дне жизни, кто пытался втоптать тебя в грязь, чтоб-... – по выражению морды зверочеловека она поняла, что слишком заговорилась и хватила лишнего. Показала часть своей дремлющей, жестокой натуры, готовой пойти на многое, ради возвращения утраченного статуса и положения. Сашерисса осеклась, гася разбушевавшееся внутри пламя. Выпятив губы уточкой, она быстро взяла себя в руки, смутившись и, на выдохе, пробубнила остаток своей фразы,  –  ...-бы показать, что ты далеко не хуже этих напыщенных хранителей древних кровей!
Девушка уткнулась лбом в плечо любимого, действительно ощущая неловкость за свое выступление. Она не стремилась надавить на него или подтолкнуть к выбору, о котором наемник будет однажды сожалеть. Ей страшно хотелось, что хотя бы в его жизни все сложилось прекрасно и титул героя был бы лишь первым из его шагов на пути к счастью, которого, мужчина, несомненно заслуживал.
– Я не хочу, чтобы ты стал посмешищем в их глазах... – охотница произнесла это в плечо зверочеловека так тихо, как только могла. Она надеялась, что Кайрон не расслышит её слов, поскольку пояснить их значение девушке совсем не хотелось.
Они заговорили про обязанности и иной вариант их встречи, уже на богатом приеме, в других ролях и статусах. Сашерсса сомневалась, что муж так бы просто допустил её шашни с наемником за своей спиной, но все же ответ любимого заставил её вновь улыбнуться.
– Отбил бы у мужа и всего делов.
– Да ты просто чудовище, Вулл! – наигранно осудив мужчину за подобные действия, она приблизилась, заглянув в его глаза, – Разрушить семью из великого чувства любви? Не представляла тебя в роли злодея. Неужели ты так меня любишь? – их губы соприкоснулись прежде, чем зверочеловек бы успел дать свой ответ. Девушка и так знала каким он будет.

Первые часы ночи не оставили теплого настроения ушедшего дня. Догорающие лучи исчезнувшего в водах солнца почти не освещали присутствующих на побережье людей. Его свет быстро заменили десятки огненных вспышек кострищ, но баронессе не требовалось видеть настоящего пламени, чтобы заметить первые взволнованные искры в глазах своего любимого. Один поцелуй, не многим более крепкий, чем предыдущие соприкосновения их губ, и ласкающие движения рук мужчины не заставили себя ждать. Его ладони скользили вдоль оголенных участков её тела, вызывая смешанные ощущения там, где палящим лучам все же удалось слегка подрумянить светлый оттенок её кожи. Сашериссе стоило подумать об этом раньше, а не сейчас, когда прикосновение пальцев наемника отозвалось болезненным жаром вдоль опаленного участка её спины.
– Нет, я и вправду подгорела... сейчас вернусь, – не сдержав печальный смешок, девушка нехотя выбралась из приятных объятий своего спутника, уже с трудом различая силуэты их лагеря. Собираясь в поездку на море было бы крайне опрометчивым поступком не захватить с собой нужные мази. Благо, что охотница точно знала где лежали её вещи. В темное время суток лишь зверочеловек мог похвастать остроте своего зрения.
– Намажешь меня, дорогой? – вернувшись с баночкой заживляющего средства, дворняка подстилала ему свою обгоревшую поясницу.
В воздухе растекалась приятная симфония из живой музыки накатывающих на берег волн и обрывистой мелодии струнных, играющей вдалеке возле кострища. Несколько печальный мотив инструмента напомнил Сашериссе строки одного романса, что сами собой завертелись на языке. Её бархатный голос присоединился к общей мелодии берега, звуча не слишком громко, но достаточно, чтобы песнь о любви смогла дойти до своих слушателей в лице наемника и робкой луны, показавшей своё присутствие за низкими тучами.

Если Сашерисса и находила в себе нечто красивое, то это свой голос. Глубокий и томный, приятный на слух, иногда даже вызывающий легкое недоумение на лицах людей, впопыхах принимающих её за женственного парня. С решением дворянки слегка отрастить свои кудри подобных курьезов стало значительно меньше, хотя, в большем остатке, перемены во внешности никак не отразились на факте того, что именно тембр её голоса – бархатистый и сильный – первым привлекал к ней внимание не только мужчин, но и толпы в целом. Медозвонная Сашэ – пускай девушка в шутку назвалась так перед ведьмой во время поисков знаменитого барда, но голос не единожды выручал её в голодные дни и обеспечивал не только звонкой монетой, но и, бывало, бесплатным ночлегом или четырёхколёсной попуткой. Так получилось, что для других баронесса пела чаще, чем для себя. Чтобы мелодия звучала по желанию души, требовалось найти необходимый баланс между местом и настроением, как сейчас, когда под вибрато струнных Сашерисса вспомнила слова одного из романсов за авторством неизвестного ей поэта.
Бледный свет луны, показавшей свое присутствие из-за низкой тучи, плавно переливался жидким серебром на воде. Дворянка не могла бы назвать уходящий вечер иначе, чем насквозь пропитанным романтикой, ощущая с одной стороны дыхание ночного бриза, а с другой – дыхание любимого мужчины. Зверочеловек старательно наносил заживляющее средство на опаленные участки её кожи, наверняка понимая, что за строками этой песни стояло своего рода признание в любви. Лишь завершив свое приветное выступление, баронесса сконфужено улыбнулась, не поворачивая головы к наемнику.
– ...ты сама не думала о том, чтобы стать певицей?
– К чему мне назойливое внимание толпы? – уклончиво, вопросом на вопрос ответила она, потягиваясь и распрямляя плечи. Излишнее внимание было последним, чего падшая аристократка в её лице могла бы пожелать для себя, в связи с чем Сашерисса никогда особо и не задумывалась о подобном: одно дело выступать в тавернах на пустынных трактах долины, и совершенно другое – обрести всеобщую известность на сценах одного или нескольких городов.
– Да и поклонников у такой красивой и талантливой...э, постой-ка...нет, забудь, что я сказал.
Девушка не сдержала весёлого смеха и притянула к себе края наброшенного на неё пледа, словно любимый желал таким глупым образом спрятать её от посторонних, существующих в его воображении, взглядов.
– Святые духи, и откуда в твоей голове появляются эти глупости! Один лишь голос не сделает мне имени, для этого нужны... как ты сказал? Талант, да, определённо. А вот где бы мне достать обаяния и красоты не подскажешь? – посмеявшись, дворянка сразу заметно помрачнела и в её взгляде появилась холодная серьезность. Из всех слов, способных описать женское великолепие, она и правда слишком остро реагировала на это, самое банальное и очевидное прилагательное. – Не переношу это слово. Если не хочешь, чтобы я до конца твоих дней звала тебя «котик» – не зови меня «красавицей».
Капризный тон её голоса заверял, что от своих слов девушка не отступит, не смотря на лукавый прищур, обращенный к наемнику.

– Да у тебя и того и другого столько, что хватит на нескольких актеров из Огненных птиц.
– Ох, Кайрон... – баронесса смешливо фыркнула и отвернулась, пряча зардевшиеся щеки. Ей было приятно слышать столь лестные комплименты из уст своего любимого мужчины, даже если они и казались ей преувеличенными.
Все актерское мастерство дворянки сводилось к её умению мастерски отыгрывать одну единственную роль – роль вольной охотницы с горных предместий. Она разменяла уже третий десяток своей жизни, но все ещё оставалась верна сложившемуся за эти годы образу, сменяя, разве что, детали и эмоции маски, под которой Сашериссе приходилось прятать свое настоящее лицо.
– Боюсь, даже с моим участием, тебе бы не хватило выдержки досмотреть хотя бы один из их спектаклей. – как ни старалась, девушка не смогла представить наемника в образе страстного театрала. Длинные, монотонные реплики и вялотекущие события большинства постановок наверняка бы утомили зверочеловека, а показательные баталии, после настоящих сражений, вызывали лишь раздражение и неуместный смех. Девушка и сама частенько ловила себя на мысли, насколько фальшивыми смотрелись события очередной пьесы (в которых обычно играла её близкая подруга Элой) после пережитых ими реальных передряг.
Баронесса уже было решила, что её притворная угроза отстранится без прямого ответа, когда любимый мужчина уже не в первый раз ошарашил её своей реакцией. Обычно ведь наемник весьма остро реагировал на любые намеки на его животную сущность, не урча при этом ей на ухо с легким жаром. 
– Только не говори, что тебя это заводит... котик. – одна её бровь изогнулась вверх, проверяя, так ли это, потому как на неё это ласковое прозвище произвело неожиданно соответствующий её же словам эффект.

Сашерисса почувствовала себя девчонкой, лет на десять моложе: хотелось глупо хихикать и спрятать свои эмоции, что отзывались в сердце волнительным трепетом, совсем как в более юные годы, когда неизбалованная вниманием противоположного пола, она была очарована лестным вниманием молодого графа, отрицая или, скорее, не понимая, как невзрачная особа в её лице могла быть желанней завидных красоток на тех балах, что устраивали в особняке её наставника. Как любая женщина, что слушала ушами, дворянка таяла под силой красивых слов. Обычно она шутила, играла, отмахивалась – и мужчины находили её стеснительность милой, когда ни им, ни ей большего было не нужно. С наемником все получалось сложней.
– Вулл, ты играешь с огнем, – предупредила девушка, не пряча улыбки. Щекочущее прикосновение усов заставило её слегка поежиться.
– Надеюсь, это обращение останется только между нами. – это было так странно, только сейчас вдруг осознать, что они действительно больше не были лишь напарниками.
– Боишься лишиться своей репутации грозного наемника, котик? – хотя, казалось бы, она продолжала подтрунивать над ним, как делала это всегда. Правда, будучи лишь друзьями, она не настолько задумывалась о тех словах, что могли бы задеть или обидеть зверочеловека каждый раз, когда с её уст срывалась очередная колкость.
– Иначе мне придется...хмммм...что же я с тобой сделаю? 
– Если надумал меня съесть, имей ввиду, что я горькая и страшно соленая. – баронесса чувствовала, как ткань надетой поверх неё рубахи успела затвердеть после её непреднамеренного купания в море с подачи одной паршивки.
Откинувшись назад, девушка наклонила голову, целуя любимого, пока её рука пробралась следом за рукой мужчины, ложась поверх его ладони и заставляя чуть сильнее стиснуть пальцами её грудь.

– А вещи?! – баронесса пискнула, но не от испуга: подобное обращение с собой она уже успела испытать во время их встречи в её лачуге, правда сейчас любимый обошелся с ней более деликатно. Правда от этого в голове все равно всплывали сравнения сперва с похищенной принцесской, а на пороге арендованного ими бунгало – с молодоженами, от чего на её щеках заиграл совершенно неподдельный румянец. Хорошо, что в этот момент взгляд девушки зацепился за необычный витраж на стене прихожей. Да и сам антураж в комнатах был выполнен в светлых тонах и в нем определённо проскальзывали нотки необходимого уюта. Сашерисса была поражена наличием всех удобств, подумав, в какую цену встал для наемника этот оборудованный в разгар пляжного сезона домик.
– Добро пожаловать в наш дом на несколько ближайших дней.
– И как тебе только удалось?! – в её голосе прозвучало неприкрытое восхищение. Услыхав про бассейн, дворянка изумленно округлила глаза, увидав весьма роскошный сюрприз.
– ...да приготовлю, что-нибудь на ужин.
– Что? Ты и приготовишь?– обернувшись, словно никак не могла поверить в услышанное, она прильнула к зверочеловеку, едва заметно покачивая головой. Бунгало у моря, личный бассейн, а теперь и персональный ужин: кое-кто явно постарался сделать их совместный отдых незабываемым. – Последний раз ты готовил ужин в наш последний день в доме твоих родителей, так что... звучит заманчиво. Я подожду, но не долго, так что одна лапа там – другая здесь, Вулл.
С поцелуем, девушка отпустила своего усатого рыцаря за оставшимися возле лагеря сумками. Сбросив с себя лишние элементы одежды, она решила сперва освежиться под душем.

Грузные капли стекали по телу, смывая привкус соли и морских волн. Приятная температура воды не терзала опаленные солнцем участки кожи. Сашерисса закрыла глаза, подставляя лицо и плечи под упругие струи. Она уже успела понять, что хозяин бунгало не был простым рыбаком или мореходом. Фаэдер славился своими колдунами не меньше, чем постоянными ливнями, и пускай девушка не жаловала ни первое, ни второе, но не могла не оценить предусмотренные хозяином дома удобства.
Баронесса вышла из душа в приподнятом настроении.
– Должна заметить, что вода просто чудо. Не ожидала что она будет такой теп... лой. – обтирая волосы полотенцем, она зашла на кухню, облаченная в ниспадающий до пола халат. Бодрящие ароматы пищи затронули её кулинарное любопытство. Дворянка не ожидала застать своего любимого в таком домашнем виде и последнее слово застряло на её устах, образовав приличную паузу, прежде чем было закончено.
– Великий и ужасный наемник, гроза всех богов, у плиты в дивном переднике, – не смотря на легкую издевку в голосе, Сашерисса была очарованна увиденным. Зверочеловек стал раскрываться перед ней с неожиданных сторон и это заставляло её задуматься о том, как многого они ещё не знали друг о друге, – эта картина мне не скоро позабудется.
Приобняв любимого со спины, девушка уткнулась носом в его шерсть, ощутив, каким жестким морская соль и солнце сделали короткий волос.
– Не хочешь тоже освежиться, пока вода не остыла? – предложила она, сопроводив свои слова влажным поцелуем в шею, – А я пока накрою на стол и прослежу, чтобы ничего не сгорело.

Наемник быстро скрылся в ванной комнате. Несколько мгновений Сашерисса думала совсем не о томящихся на плите блюдах. В итоге, хмыкнув своим фантазиям, она вспомнила о деле, с легким интересом помешивая соус в сотейнике. Приятные ароматы трав щекотали нос и девушка, пожалуй, впервые за весь день почувствовала себя голодной. Её удивляли неожиданные кулинарные навыки зверочеловека. Вопреки возможно сложившемуся о ней мнению, сама баронесса относилась к готовке лишь как к необходимости. Торчать у плиты, чтобы порадовать членов своей семьи кулинарными шедеврами – нет, это было не про неё. Будучи охотницей большую часть своей жизни она посвятила лишь простым походным блюдам и обработке дичи. Обычный рацион во время их с наставником странствий состоял в основном из распаренных корений, сдобренных грибами и ягодами, реже – кусками жилистого мяса. Да и во времена своей жизни с молодым графом она не блистала у очага.
Находясь у плиты и помешивая закипающий соус, Сашерисса думала лишь о том, как не дать стараниям её любимого пойти насмарку. Большие успехи зверочеловека в данном аспекте заставляли её лишь ещё больше влюбляться в него.
– Должна сказать, тебе идет этот цвет, – лукаво улыбнулась девушка, отмечая оттенок халата и уступая мужчине место у плиты. – Клянусь, я ничего здесь не трогала! Если соус окажется пересоленным, то он останется на твоей совести. – шутливо выставив перед собой обе руки, она легко засмеялась.
Пришла пора накрывать на стол, чем баронесса занялась с куда больше охотой. Ей оставалось лишь молча восхищаться самоотдачей наемника, временами поглядывая на его суетящийся вид.
– Выглядит здорово... – дворянка зажгла свечи, наблюдая за тем как их стол наполнялся готовыми блюдами из-под руки усатого шефа. Тихо хлопнула пробка и их бокалы быстро наполнились игристым вином. Сашерисса поглядывала на выставленные перед ней блюда, ощущая себя девчонкой, готовой раскрывать коробки с именинными подарками. – Рассказывай, чем ты собрался меня баловать?